Моя служба началась (20 мая 1970 года) в Балашове, Саратовской области. После месячного курса молодого бойца (сержант Сергей Шабардин) и принятия присяги, нас определили в учебку при местной роте связи БВВАУЛ (Балашовского высшего военного авиационного училища летчиков, транспортная авиация). В учебке было3 взвода: пеленгаторщиков, сержант Виктор Савин, из Самары; электромехаников, сержант Анатолий Рыбаков, из Егорьевска, московской области и взвод радиомехаников, сержант Юрий Богданов, из Ногинска, московской области. После курса молодого бойца нас распределяли по учебным взводам. Сначала я попал во взвод электромехаников. Этой специальности меня учили в ДОСААФ, в рамках допризывной подготовки. Не очень-то желая иметь дело с двигателями внутреннего сгорания, я ринулся к командиру роты с просьбой перевести меня во взвод радиомехаников. «Товарищ капитан, - сказал я ему, - я с детства увлекаюсь радиотехникой. Был, чего греха таить, и радиохулиганом. На гражданке меня направили учиться на электромеханика, но это не моё. Вы ведь сами знаете, как относятся к допризывникам на гражданке, не хотят их слушать, тем более не учитывают их профессиональную пригодность для службы Родине. Я думаю, что польза от меня будет, если я пройду у вас обучение во взводе радиомехаников». Капитан на секунду задумался, видно было, что ему понравились слова о пригодности для службы на благо Родины. «Ладно, переведу вас во взвод радиомехаников», - сказал он. Это была моя вторая удача с момента призыва в Советскую армию. Первая удача случилась на сборном пункте в Сызрани, где мне пришлось провести двое суток. Это были поистине ужасные двое суток. Огромное количество полупьяных призывников, ободранных и злых. Местные жители подделывались под нас, стриглись наголо и обчищали призывников, иногда используя при этом ножи. Двоих поймали и хотели утопить в общественном туалете, благо патруль их спас. Все хотели поскорей уехать в часть. Команды убывающих формировались медленно, так нам казалось. Офицеры команды, в которую я попал, были в белых фуражках – морфлот, а это 3 года. Что делать? Случайно я познакомился с лейтенантом в голубых погонах – авиация. Он приехал за футболистами и электромеханиками. Я сказал, что знаю тут нескольких футболистов из Тольятти, а сам – электромеханик, и документы есть. Он очень обрадовался и мы пошли в штаб сборного пункта для того, чтобы меня зачислили в его команду. Я рассказал ему о своей проблеме, о том, что мне совсем не хочется в Морфлот. «Помогу, - пообещал он, - скажешь, что не пришел на отправку своей (морской) команды потому что задремал и не слышал, как объявили сбор». «Да мы тебя загоним туда, где Макар телят не пас, - заорали на меня в штабе, - нет, мы тебя загоним на Кушку, сдохнешь там от жары или желаешь за Полярный круг, выбирай! Задремал он! Будешь еще нам мозги тут полоскать! Мы три раза по громкой связи объявляли твою фамилию! Теперь пеняй сам на себя»! Лейтенант сначала молчал, а потом активно выступил в мою защиту, «узнав по ходу разговора», что я - электромеханик. Сердце у меня дёрнулось, когда ему отказали, но он проявил настойчивость. В результате я поехал с ним в Балашов, в ВВС, а это – на два года, вместо трёх в Североморске. Сержанты в учебке казались мне очень взрослыми. Были они какие-то солидные, а сержант Рыбаков ходил вообще в полушерстяной офицерской форме с портупеей и в хромовых сапогах. Такая экипировка выглядела странно на сержанте срочной службы. Любил он подчеркнуть своё превосходство, в отличие от Богданова и Савина, перед молодыми солдатами. «Солобон и зеленка» - были основными словами его лексикона при общении со своим учебным взводом. Однажды, правда, он получил достойный ответ от своего подчиненного. В роте связи была бильярдная комната. Конечно, на бильярде играли сержанты и основной состав роты. Мы, молодые бойцы, смотрели. «Степаненко, - обратился, прицеливаясь по шару, сержант Рыбаков к находящемуся рядом солдату из своего взвода, - ты из какой степи приехал»? В комнате на секунду воцарилась тишина. Не оттого, что вопрос отличался глубиной, а оттого, что не ответить солдат не имел права. Сержант спрашивал. Все смотрели на Степаненко, а он спокойно, глядя на сержанта, ответил: «Видите ли, товарищ сержант, некоторые степи цивилизованнее отдельных деревень». Сержант побагровел: «Солобон, зелёнка, в наряд пойдёшь! Вот прям щас объявляю тебе два наряда, понял»!? «Так точно, понял, товарищ сержант. Служу Советскому Союзу», - ответил Юра Степаненко. Это разозлило сержанта ещё больше, особенно Юрин невозмутимый вид. «Слышь ты, солобон, - заорал сержант, - ты должен говорить «есть», когда тебя наказывают, а «служу Советскому Союзу» - когда награждают! Получи ещё один наряд, зелёнка тупая»! «Служу Советскому Союзу, товарищ сержант», - упорно отвечал Юра. Продолжать не стоило, так как все это смахивало на хохму, а сержант оставался в проигрыше, собравшиеся откровенно улыбались. Сержант это понял и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Мы пожимали Юре руки, понимая, что сержант затаил обиду, и будет мстить. На следующий день Юру вызвал к себе командир роты, капитан Попов. Был он худощавым, не злобным и сильно пьющим человеком. Командовать ему не хотелось, и он отдал это на откуп сержантам, ну и тем, кто находился по службе под его началом. Дело было утром, у капитана, вероятно, очень болела голова, он еще не принял обезболивающей жидкости, говорить ему не хотелось и он, страдая утренним синдромом, устало спросил: «Степаненко, вы почему не разговариваете со своим сержантом, он на вас жалуется»? Вопрос более чем интересный, если учесть, что Юра очень даже «разговаривал» со своим сержантом, да и что это за формулировка «разговариваете»? Как-то не по военному звучит. И Юра решил обыграть это слово: «А о чем мне с ним разговаривать, товарищ капитан? Однажды на поле его деревни приземлился самолет, а поезда он вообще не видел». Капитан задумался, стал морщить лоб, ему совсем не хотелось с утра думать над вопросом – о чём должен «разговаривать» солдат учебного взвода со своим сержантом. -А в армию он на чём приехал? - поинтересовался капитан, - не пешком ведь пришел, на поезде привезли. - Ну, может я погорячился, товарищ капитан, - сказал Юра, - скорее всего поезд он разок видел. Ладно, иди Степаненко, - доброжелательно сказал капитан, - я скажу, чтобы он тебя не трогал, приподнял ты мне настроение с утра. И действительно, сержант больше не доставал Юру, только иногда метал в его сторону «испепеляющие» взгляды.
Категория: Рассказы | Добавил: nicolai (09.03.2009) | Автор: Николай Епифанов
Просмотров: 2964 | Рейтинг: 5.0/1 |
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]