В первой половине семидесятых в городе был создан киноклуб. На базе клуба Станкозавода. В бывшей церкви. Во дворе, примыкавшим к заводу. Рядом с набережной. В детстве мы бегали туда в кино. Но в начале семидесятых зал пустовал. Фильмы приходилось показывать для десятка пенсионеров.
Ребята договорились с дирекцией, что каждый четверг будут приносить кинофильм. Взятый, естественно, в облкинопрокате. Если двухсерийный, то один, если нет, то два фильма. Перед сеансом приглашенный искусствовед расскажет о создании фильма и о режиссере. Киноклуб все-таки.
Скептически настроенная дирекция все же пошла навстречу. Определили цену билетам в 25 копеек и время начала показа. В 19 часов.
В первый же день народ заполнил, практически, весь кинозал. На 350 мест. К необыкновенному удивлению руководства заводского клуба. Еще и потому, что реклама в городе отсутствовала. Только в самом клубе, около касс, висел примерный список предполагаемых кинопоказов.
Раз в неделю около заводского клуба собирался народ. Люди общались друг с другом, делились новостями, покупали билеты и шли смотреть кино. Без сомнения, органы ненавязчиво это контролировали. Но придраться было не к чему. Мероприятия проходили культурно. Не было даже пьяных. И это тоже не нравилось властям. Вообще, без таких мероприятий им жилось как-то спокойнее.
В прокате брались фильмы, скажем, не кассовые, а те, которые власти не очень-то хотели демонстрировать в кинотеатрах города. По какому-то своему усмотрению. И поэтому удивлялись, когда в клубе смотрели японские «Под стук трамвайных колес» или «Сегодня жить, умереть завтра».
Практически одновременно вышли: «Романс о влюбленных», «Зеркало», «Самый жаркий месяц» и «Осень». В «Советском экране» была дискуссия критиков по поводу этих четырех фильмов. Не удивительно, что киноведы сошлись на том, что лучший фильм в этом ряду, конечно – «Самый жаркий месяц», снятый по пьесе «Сталевары».
Безусловно, всем хотелось посмотреть последнюю работу А.Тарковского «Зеркало». Про которую один из известных критиков сказал, что он смотрел фильм три раза и ничего не понял.
На просьбу предоставить «Зеркало» для показа в киноклубе, в кинопрокате ответили отказом. Заявив, что фильм запрещенный.
Тогда, возмущенный такой несправедливостью, Толя Фокин написал об этом в «Литературную газету». Как же так, советский фильм, советского режиссера, который снял «Андрея Рублева», и вдруг бац и - «запрещенный». «Пусть они объяснят это мне, слесарю - монтажнику высокой квалификации, - говорил Толик друзьям, - пусть только попробуют не ответить рабочему человеку».
Толик частенько писал в «Литературную газету». Без сомнения, его там знали. Упоминая писателя Ивана Шевцова, обвинявшего журнал «Юность» в сионизме (редакция разбивала стихи шестиугольными звездочками, «а это знак государства Израиль, и каждому светят свои звезды»), Толик предполагал, что того исключили из Союза писателей. «Точных сведений я не имею, но за это говорит тот факт, что его книги перестали принимать букинистические магазины». Так что в Советском Союзе некоторые слесари-монтажники были очень наблюдательными.
Через неделю фильм, который не дали в киноклуб, пошел в кинотеатре «Молот», на главной улице города. Шел он долго, дней десять, а то и больше. Его посмотрело огромное количество горожан. Мнения были диаметрально противоположные, но равнодушных не было. Затем Толику пришло письмо из «Литературной газеты», с извинениями за задержку с ответом, и «как нам сообщили, фильм Тарковского показан в Куйбышеве».
Это была победа. Толика благодарили друзья, говоря, что он – молодец. «Да, ладно, чего там, - смущенно отмахивался он, - должны же быть вменяемые люди, не все же там у них контуженные».
Фильм смотрели не по одному разу. В первый день некоторые покупали сразу два билета на сеанс за сеансом. Были опасения, что фильм показывают как-то случайно. Что назавтра его не будет. Снимут с проката. Но шли дни, фильм не снимали, народ валил валом. Студенты после занятий шли вместе с преподавателями.
Как-то мы с приятелями, решив пойти на последний сеанс, забежали в кассовый зал кинотеатра. Этот зал был длинным, напоминающим тоннель, в конце которого находилось два окошечка. Помещение разделялось продольным металлическим турникетом. Одно окошечко обслуживало верхний зал кинотеатра, другое – нижний. Мы немного опаздывали. Звонки уже отзвенели. Мы были последними, и волновались, что касса уже закрылась. Около кассы, держась за турникет, стояла седая пожилая женщина. Она была аккуратно одета и доброжелательно смотрела на нас. Подняв руку, она остановила нас своим обращением: «Ребята!» Похоже, что-то случилось, так как в ее глазах была неподдельная мольба. Мы остановились около окошечка, видя, что кассирша нас заметила, и билеты мы сейчас возьмем. Это радовало. А седая женщина продолжала: «Ребята! Не покупайте билеты. Фильм плохой». Она явно его видела, он ей не понравился, и из добрых побуждений, конечно, она стояла и предупреждала людей. Чтобы они не совершили ошибку. Что тут было говорить? Мы торопились, не до разговоров было. «Да, да, спасибо! Мы видели его вчера». Женщина стояла в полной растерянности, чуть приоткрыв рот. В ее глазах была даже не обида, а какая-то вселенская озадаченность и полнейшее непонимание происходящего. Она сделала шаг в сторону, наблюдая, как мы брали билеты, и автоматически, но уже тихо, несколько раз проговорила: «Фильм плохой». Но это, похоже, она говорила себе.
Свет в кинозале только что потушили, и мы сели на первые попавшиеся свободные места у входа.
А киноклуб все-таки закрыли. Председателю, одаренному учителю-словеснику Володе Тарсукову многие годы после этого не удавалось устроиться на работу по специальности. Приходилось перебиваться случайными заработками или работая то дворником, то грузчиком в магазине.
Категория: Рассказы | Добавил: nicolai (13.12.2008) | Автор: Николай Епифанов
