Л.И.Брежнев преставился 10 ноября 1982 года. Присутствие его, верного ленинца, в нашей жизни было настолько прочным, что казалось это уже навсегда, но на деле вышло все иначе.
Я лежал в это время дома с небольшой температурой, дело шло к выздоровлению. По радио и телевидению все утро звучала удручающе-мрачная музыка, а в 11 по местному времени передали правительственное сообщение. Новость была настолько масштабной, что усидеть дома положительно не было никакой возможности. Шутки вроде того, что Маркс, Ленин, а вот теперь и Брежнев умерли, да и мне что-то нездоровится, в голову тогда не лезли.
Я вышел на улицу, сел в подъехавший, весело жужжавший трамвай и поехал на работу, в Дом молодежи. Последний перегон, по улице Гагарина, от Клинической больницы до улицы Революционной был очень длинным. Людей в вагоне мало, а я стоял около переднего выхода, у открытой двери вагоновожатой. Новость буквально распирала меня и, я, где-то в середине перегона, сказал вожатой: "Брежнев умер". Она повернула ко мне свое изумленное лицо и произнесла только: "Ладно?!!" Трамвай в этот момент сломался, и дальше я пошел пешком, думая о том, что и трамвай как-то неадекватно отреагировал на мои слова.
На главный пост в государстве партия выдвинула не менее верного ленинца Ю.В.Андропова. Словосочетание "верный ленинец" меня как-то всегда смущало. Ведь если есть верный ленинец, то должен быть и неверный ленинец.
Генеральная линия КПСС внутри страны развернулась в сторону укрепления рабочей дисциплины. Руководство страны считало, или делало вид, что считает причиной внутренних проблем упадок трудовой дисциплины, т.е. опоздания на работу и прогулы, хотя это было прямым делом администрации предприятий и организаций, где трудится тот или иной сотрудник.
Волнами покатились всякого рода задержания "до выяснения личности": и почему эта личность в рабочее время находится, скажем, в пивном баре или, к примеру, в кинотеатре.
Хватать человека на улице нерентабельно. Это как ловить рыбу удочкой. Надобно сетью, неводом. Рабочий день у меня был с 15 часов, и мне приходилось видеть эти задержания. К примеру, подъезжает к заранее ненавязчиво оцепленному пивному павильону автобус, и "загружают" в него всех или почти всех посетителей. Или после киножурнала, когда включается свет, заходят "органы" в кинозал и выборочно несколько рядов выводят на свежий воздух, где их уже поджидает автобус. Некоторые убегали, но основная масса боялась это делать. В отделении милиции, куда в основном привозили задержанных, устанавливались их личности, т. е. делались телефонные звонки на работу того или иного гражданина с вопросами о том, числится ли такой-то у них на работе и где он должен в этот момент находиться.
Даже если человек ни в чем не виноват, на работе начальство смотрело на него уже косо, как-никак из милиции звонили, оставался, мягко говоря, осадок. Я ходил с вложенной в паспорт справкой о моем рабочем графике, а когда ушел в отпуск, то взял и об этом справку для предъявления "по месту требования". Не пригодилось. Партия сказала - надо, комсомол ответил - есть!
В Доме молодежи завели большую, "амбарную" книгу, куда сотрудники записывались и проставляли время прибытия на работу и, соответственно, убытия с нее. Устраивались всякого рода собрания по укреплению этой самой трудовой дисциплины. Естественной реакцией на это было появление шуток вроде: дисциплина труда - это когда дисциплина есть, а труда нет.
Как-то на собрании нашего культмассового отдела зам. директора В. Г. Посохов попытался поднять вопрос о недостойном поведении сотрудника дискотеки Саши Голубева. Поступок был вопиющий. Саша не то поздно пришел, не то раньше времени ушел с работы. То, что дискотека жила по своему графику, Посохова не волновало, хотя он знал, что если ребята готовили новую информационную, часто театрализованную программу, они могли буквально сутками работать.
Собрание было вялым и ужасно нудным. Контакт: председатель собрания - сотрудники отсутствовал. Тогда Посохов решил поставить вопрос ребром и заявил напрямик: "Что делать с Голубевым? Какие будут предложения?" Наступившая затем пауза слишком уж затянулась, и тогда я сказал: "Предлагаю Голубева расстрелять". Посохов выпучил на меня свои и без того большие, бесцветные глаза и тяжело задышал. По его лицу пошли какие-то красно-фиолетовые пятна". У нас тут серьезное совещание (это когда с нами советуются), а ты глумишься", - зловеще проговорил он. "Ничуть, - ответил я, - Вы можете со мной не соглашаться, но ведь партия говорит о том, что «надо каленым железом искоренять, буквально выжигать нарушения трудовой дисциплины». Вот у меня и родилось это предложение". Упоминание о партии, да еще с цитатой вызвало некоторое замешательство у председательствующего Посохова. Он долго смотрел на меня, вероятно обдумывая, что сказать далее. Абсурдность ситуации была более чем очевидна. Владимир Георгиевич вздохнул, что-то пробурчал о том, что отдельные сотрудники доведут его когда-нибудь до сердечного приступа, и объявил совещание закрытым.
Мое предложение не было принято, а других не поступило. Саша Голубев, к счастью, сейчас успешно работает, возглавляя радиостанцию "Мегаполис".
Категория: Рассказы | Добавил: nicolai (12.12.2008) | Автор: Николай Епифанов
Просмотров: 389 | Рейтинг: 5.0/4 |
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]