Ровно пять лет (апрель 1987 – апрель 1992) проработал Василий в Самарском институте повышения квалификации работников образования, СИПКРО – такая вот вызывающая легкую дрожь аббревиатура. Это сейчас он так называется, а тогда, в апреле 87-го, просто: институт усовершенствования учителей.

 Каждые пять лет учитель должен усовершенствоваться, вернее, повышать свою квалификацию. Развивается наука, корректируются учебные программы, видоизменяется общество, в конце-то концов. Все это не может проходить мимо учителя, который должен, сея «разумное, доброе, вечное», преподавать не по старинке, а опираясь на появившиеся новые методики, разработки новаторов педагогического труда. Ну и вообще, он должен быть политически грамотен. А пройдя курсы в СИПКРО, он как раз таковым и становился.

 Итак, в апреле 1987 пригласили Василия возглавить кабинет технических средств обучения (ТСО), так как имеющийся кабинет разделился на два. Добавился кабинет информатики. В духе времени. А время было для очень многих непонятное. В стране назревал излом общественно-экономической формации. Разрешили кооперативную деятельность, то есть мелких собственников. Граждане могли покупать грузовики, автобусы, открывать собственные частные пельменные, парикмахерские, чебуречные. На улицах стали появляться промтоварные рынки.

 М.С.Горбачев заговорил про общечеловеческие ценности. Некоторые дальновидные граждане переходили на работу в соответствии с дипломами. Скажем, инструктор обкома партии шел на преподавательскую работу в институт. Интуиция, вероятно, подсказывала, что это - правильно. Другие забрасывали дипломы и с головой окунались в торговлю. Перестройка, одним словом. А еще - гласность и плюрализм, то есть больше, чем одно мнение, пусть даже исходящее из высокого кабинета.

 Преподаватели научного коммунизма и прочие партийные лекторы вскоре стали чем-то вроде политологов и пересказывали слушателям курсов «Аргументы и факты». Так было все же спокойнее, ибо высказывать свое собственное мнение непривычно, да ведь и иметь его надо было, это собственное мнение. Плюрализм плюрализмом, а партия – ведущая и направляющая сила общества. Никто ее не отменял, правда, до августа 1991 года. Сразу после этого политэкономисты и всевозможные «философы социалистической ориентации» стали учить, как правильно и быстро построить в стране капитализм.

 При городском отделе народного образования ликвидировали педагогическое общество. Его возглавляла Людмила Ивановна Воронова. В ее обязанности входило организовывать всякого рода педагогические конференции, симпозиумы, встречи по обмену опытом и чаепития по окончании мероприятий. В общем, административно-хозяйственная должность. Перешла Людмила Ивановна в СИПКРО на должность проректора (тогда «зам. директора») по учебно-методической работе. Проще говоря, стала главным методистом области. Поговаривали, что по образованию она медсестра, но, поработав около педагогики с психологией, чувствовала себя относительно уверенно. Начальник как – никак. А сотрудники, по ее мнению, должны не рассуждать о какой-то там профпригодности, а выполнять указания. Личная преданность приветствовалась. И еще, преимущественно женский коллектив института считал, вероятно, не безосновательно, что взлет Людмилы Ивановны на педагогический областной олимп произошел не без помощи ее подруги из облисполкома.

 Может быть, и у полицейского по фамилии Небаба, о котором Паниковский рассказывал Шуре Балаганову, была поддержка, в результате которой он сделался театральным критиком.

 Новый кабинет информатики оснащался компьютерами. Был создан компьютерный класс. Все сотрудники института прошли «ликбез» - ознакомительный курс и получили начальные знания относительно компьютеров. Потом, заходя в кабинет информатики и с интересом присаживаясь за компьютер, они отвечали на шутливые вопросы теста, разработанного японцами. В конце программа резюмировала ответы. Завучу машина выдала, что та – «полная дура». И завуч всерьез обиделась на кабинет информатики в целом. Она демонстративно не появлялась там, только поругивала сотрудников кабинета на планерках, пытаясь найти изъяны в их работе.

 Своё рвение к работе, можно даже сказать, трудовую ярость, она всячески подчеркивала.

 - Вот, - говорила она Василию в своем кабинете, - я с температурой, на «бюллетне», и работаю.

 - И что здесь хорошего? - парировал Василий, - вы вредите не только себе, нарушая, кстати, терапевтический режим, но и вполне можете заразить сотрудников. А ваша болезнь, я так понимаю, простудно-вирусного характера, может и рецидив дать. Либо на сердце, либо, не дай Бог, оглохнете. Кому от этого лучше?

Она в ответ прищуривала глазки, всем видом показывая, мол, ох ты договоришься, ох, доберусь я до тебя. Не нравилось, очень не нравилось ей, когда вот так, когда не по её, когда не прогибаясь.

 Людмила Ивановна была маленькой, полненькой женщиной средних лет, с прической отдаленно напоминающей прическу Маргарет Тэтчер. Только кудряшки были мелкие. Во время движения она как бы вся колыхалась, хотя походка была уверенной и целеустремленной. Эта часть имиджа деловой женщины абсолютно не согласовывалась с ее внешностью.

 Врядли ее можно было назвать «железной леди», но определенной хваткой она, безусловно, обладала. В институте был список (очередность) сотрудников на получение (покупку) автомобиля. Тогда машины выделялись организациям и предприятиям. Вот и выделили институту «Жигули» шестой модели. Людмила Ивановна была срочно вставлена в этот список, и ей «повезло», она получила автомобиль, вытянув бумажку или что-то в этом роде. Сотрудники дивились столь очевидному и беспардонному подлогу.

 Директора, принимавшего Василия на работу, вскоре отстранили. «Добрые люди» сообщили «куда надо», что он, при строительстве нового здания института, что-то «открутил» себе. Пока шло разбирательство, Людмила Ивановна исполняла его обязанности. Обвинения не подтвердились. Да, директор переводил деньги со статьи на статью, но во благо делу - новое здание построили очень быстро. Директора оправдали, а коллектив (тогда была возможность выбирать руководителей) проголосовал «за». После этого директор уволился по собственному желанию. Он доказал, что честен, но работать в этом социуме не стал. Жаль, конечно, но это его право. Областной отдел народного образования прислал другого руководителя.

 У Василия было три помещения. На втором этаже располагалась фотолаборатория. Там еще хранилась часть технических средств, используемых на курсах: магнитофоны, проигрыватели, слайдпроекторы и прочее оборудование. На третьем этаже – небольшой кинозал на 54 посадочных места. В переднем левом углу около экрана находилась трибуна для лектора. На штативе была закреплена черно-белая видеокамера. Лектор мог показывать с ее помощью разный материал: схемы, графики, чертежи. Все это слушатели видели на экранах больших (черно-белых) телевизоров, подвешенных над аудиторией. При помощи кинопроектора «Украина» демонстрировались учебные фильмы. Третье помещение – профессиональная большая кинобудка, над актовым залом. Но поскольку 35 миллиметровое кинооборудование не использовалось, помещение играло роль склада и мастерской.

 Небольшой кинозал и был, собственно, кабинетом ТСО. Его монтаж сделал своими руками старший товарищ Василия. Он работал в институте по совместительству лаборантом. К сожалению, работали они вместе не долго.

 - Нет, Вась, - сказал Юра, - не смогу я с ней работать, с Людмилой Ивановной.

 - А что случилось?

 - Знаешь, я ведь столько лет проработал, но никто не говорил мне подобного.

 - А что она тебе наговорила?

 - Сидит, понимаешь, за столом в своем кабинете, эдакая ученая белка, и ехидно так спрашивает, постукивая пальчиками: А телевизоры в кабинете ТСО работают?

 - Конечно, отвечаю, всё работает. А она, криво усмехаясь, продолжает: Как? Вы их еще не распотрошили?

 - Да ладно, Юр, не бери в голову. Ерунда все. Ну, стиль общения у нее такой.

 - Нет, Вась, она меня в воровстве обвиняет и хочет, чтобы я оправдывался, старался бы доказать обратное, мельтешил бы перед ней. Я так не могу. Останусь в школе, на основной работе. Пойми меня правильно.

 После ухода Юры у Василия появился другой лаборант. Его звали Николай. Возрастом постарше Василия, невысокого роста, флегматичный и немногословный, работать он не любил в принципе. У него был один характерный прием. Придя на работу, он надевал синий технический халат, из карманов которого торчали молоток и отвертки. В таком рабочем виде Николай проходил размеренно по этажам, здороваясь с сотрудниками. По окончании обхода он запирался в кинобудку и спокойно читал газеты, взятые в институтской библиотеке. Он на работе, все его видели, а что еще надо? В институтской столовой он не появлялся. Его мама работала заведующей складом на первом этаже здания. Обедали они там.

 Новый директор был очень импозантным. Высокий, худощавый, с обильной сединой, в фирменных очках и стильно одетый, Анатолий Анатольевич производил впечатление не только на женщин. Он был легким на подъем, граничивший с авантюрой. В самом конце восьмидесятых он свозил институт в полном составе на несколько дней в Ленинград. Для проведения совместного семинара с Ленинградским институтом усовершенствования учителей. А еще он проводил в институте просветительскую работу.

 В основном Василий находился (будучи на работе) на втором этаже, в фотолаборатории. Помещение небольшое, достаточно уютное и с телефоном. Туда приходили немногие мужчины, работавшие в институте. Покурить, обменяться мнениями по поводу происходящих в стране событий. Этот «мужской клуб» вызывал активное раздражение у Людмилы Ивановны. «Членам клуба» она не выговаривала, но Василию доставалось.

 - Вы должны находиться в своем кабинете, - твердила завуч.

 - Но он же, фактически, кинозал. И вот я буду там сидеть в одиночестве.

 - И что? Там есть стол, вот за ним и сидите, - настаивала Людмила Ивановна.

 - Но фотолаборатория тоже как бы за мной, и там есть стол, - не унимался Василий, - а кабинет ТСО в принципе предназначен для проведения лекций и практических занятий с техникой, используемой в школах.

 - Ну, когда там проводятся занятия, вы можете не присутствовать в кабинете, - «уступала» Людмила Ивановна.

 Небольшой конфликт разрешился сам собой. Директор задумал просвещать своих подчиненных вот каким образом. Он с кем-то договорился о сотрудничестве, в результате, в кабинет ТСО каждый рабочий день к 15 часам стала приходить девушка Лена и крутить иностранные видеофильмы. Если фильм длинный, то один, если короткий, то два. Ну, чтобы уложиться до 18 часов, когда заканчивался рабочий день. Такой вот получался бесплатный видеосалон для сотрудников, да еще в рабочее время. На двери висел список фильмов на неделю. Обоснование было элементарным. Сотрудники просто обязаны знать, что творится в мировом кинопрокате, и что смотрят школьники в видеосалонах города. Уметь отделять злаки от плевел и, конечно же, должны увидеть мировые киношедевры. Предполагалось, что посещения киносеансов будут не в ущерб работе.

График работы кабинета ТСО, в качестве учебной аудитории, составлялся теперь с учетом видеосалона.

 Несколько изменился и распорядок рабочего дня у Василия. Свои дела он планировал до 14 часов. Затем обедал, принимал душ и шел в свой кабинет смотреть кино. Наблюдательная Людмила Ивановна знала об этом и очень раздражалась.

 - Почему вы ходите в институтскую душевую в рабочее время?

 - Я использую перерыв на обед.

 - Но перерыв дается на обед, а не на помывку.

 - Людмила Ивановна, мне хватает времени и перекусить и помыться.

 - Но почему в институте?

 - Я живу в коммунальной квартире, ванной у нас нет, а мыться хочется.

 - Но ведь никто больше не пользуется у нас душевой (она знала) в рабочее время.

 - Но это же хорошо – нет очереди. А что «не пользуются», следовательно, живут со всеми удобствами или просто мыться не хотят, не любят мыться. Ведь, согласитесь, бывают такие?

 - Я не о том, кто хочет, а кто не хочет мыться. Вы вот в баню ходите?

 - Конечно, в выходные дни.

 - А в рабочие, скажем, вечером?

 - На дорогу домой у меня уходит больше часа. По пути я стараюсь что-нибудь прикупить на ужин и завтрак. Да ведь и ужин-то надо приготовить. Так что времени остается не так уж много.

 - Но другие как-то успевают… кстати, почему вы не ходите на партийные собрания? – спросила она, резко сменив тему, и где-то в глубине души считая это серьезным обвинением.

 - Я не член партии.

 - Но собрания бывают и открытыми, и вы, как заведующий кабинетом, должны там присутствовать.

 - Я хожу на планерки и общеинститутские собрания. А партийные собрания – это, все-таки, партийные. Я разговаривал об этом с секретарем парткома. Он не настаивает на моем присутствии.

 - Вы точно разговаривали? И он не против?

 - А зачем мне вас обманывать? Спросите у него сами. Он считает, что посещать открытые партийные собрания – сугубо добровольное дело для беспартийного.

 Разговор был в коридоре. Людмила Ивановна знала, что Василий направляется в свой кабинет смотреть кино. Это злило ее, но поделать ничего было нельзя в этой ситуации.

 Случалось, что фильм смотрели двое: Василий и его лаборант Николай. Сотрудницы побаивались Людмилу Ивановну и старались, если очень хотелось посмотреть фильм, забиваться в углы зала. Свет не зажигался, а, приоткрывая входную дверь, чтобы посмотреть, кто присутствует на сеансе, Людмиле Ивановне было трудно разглядеть лица сидящих, да еще не рядом с дверью. Некоторые, напротив, присаживались около входной двери, чтобы в «случае чего» сказать, что заглянули буквально на минутку.

 Кого, практически, никогда не видели в кинозале, так это заведующего кафедрой педагогики Николая Петровича Зонова. Это был солидный человек, на вид пенсионного возраста. Раньше он трудился где-то на Дальнем Востоке, и, говорят, имел две судимости. Одну за растрату, другую – за избиение ученика.

 Николай Петрович был погружен в разработку педагогической инновации. Он разрабатывал учительскую тарифную сетку. То есть оплату педагогического труда, по его мнению, следовало осуществлять исходя из разряда, присвоенного учителю. Ну, как на заводе у токарей, фрезеровщиков, слесарей. Сначала денег мало, а потом, с повышением разряда, повышались и выплаты.

 Своего он добился, предложение было принято. Неизвестно, работал он в составе какой-то группы или сам додумался, точно одно – в разработке этого новаторского проекта Николай Петрович Зонов принимал самое активное участие.

 Всякое было в педагогике за годы Советской власти. Бывало, и отметок не ставили, бывало, что за ответ ученика оценку ставили всему классу.

 Сейчас, в 2007 году, учительская тарифная сетка ликвидируется.

 Одно время институтским завхозом работал Юрий Янович Андреев. В институте поговаривали, что он знакомый Людмилы Ивановны, вроде работали они когда-то вместе. Плотненький, среднего роста, смуглый, смахивающий на цыгана. Был он абсолютно незлобным человеком, любившим выпить. С Василием у них были отличные взаимоотношения.

 Как-то прибежала к Василию в фотолабораторию сотрудница и сообщила, что его срочно вызывает к себе в кабинет Людмила Ивановна. Вон ведь как, - подумалось Василию, - не по телефону, а с нарочным передается информация. Растем. А сотрудница, распираемая новостью, не выдержала и сообщила Василию, что Юрий Янович спит в газоне за институтом. Василий выглянул в окно. Действительно, рядом с институтским гаражом, подложив под щеку ладошки, спал Юрий Янович. В газоне. Лежал он на боку, согнув ноги в коленях. Ботиночки аккуратно стояли на бордюре.

 - Что случилось? – спросил Василий, войдя в кабинет к взволнованной Людмиле Ивановне.

 - Юрий Янович спит в газоне, - сказала в смятении Людмила Ивановна.

 - И что из этого? Конец августа, жарко…

 - Вы что, меня не понимаете? Он спит не на диване, а в газоне!

 - Ну, утомился человек и прилег отдохнуть. Не на тротуаре же, а на нашей огороженной институтской территории, на травке. Вон смотрите, ботинки снял и аккуратно поставил рядом.

 - Но это же ненормально! Он, скорее всего, пьян!

 - Почему сразу «пьян»? Что уж нельзя просто прилечь на травку?

 - Нет, нельзя! Это позор всему институту.

 - Хорошо, хорошо, Людмила Ивановна, вы что хотите от меня?

 - Я не хочу, чтобы он там лежал, его надо разбудить.

 - Это, знаете, чревато…

 - Почему?

 - Ну, во-первых, человек спит очень крепко. Может и осерчать, если его пытаться разбудить. А вдруг эта побудка его испугает, и он станет заикаться? Не хочется брать грех на душу.

 - Что вы тут мне говорите?! Какой «грех на душу»? Я знаю одно – он не должен там лежать! В газоне! На траве!

 - Не очень понимаю вас, Людмила Ивановна. Вы хотите, чтобы я принес его сюда, в ваш кабинет, что ли?

 - Нет, нет, нет! Только не в мой кабинет! Уведите его куда-нибудь, ну, к Эдуарду в гараж хотя бы. Это ведь рядом, буквально несколько метров, и там, я знаю, есть диван!

 Пока шла эта словесная перепалка, институтский водитель Эдуард разбудил, спящего на солнцепеке Юрия Яновича, и отвел в гараж, где тот продолжил прерванный сон, но уже на диване и, главное, в прохладном помещении.

 Незадолго до увольнения Василия, Людмила Ивановна перешла на работу в коммерческую структуру при облоно. Называлась структура «Информационно-производственным центром Самарской области» и распространяла она аудиопособия для школ. В виде магнитофонных записей. Некоторые руководители школ ворчали, что им приходится выкладывать большие деньги за навязываемые пособия. Большинство все же помалкивало. Идти против структуры, которую поддерживает областной отдел народного образования это все равно, что плевать против ветра. Но работа там не заладилась, а в институте повышения квалификации был создан факультет, готовивший социальных педагогов – психологов.